Привычная дорога домой, дорога в бывший дом. Что-то ведет меня обратно под непонятно откуда взявшуюся мелодию в наушниках. Не ты ли когда-то закинул мне ее – ты такое любишь, я помню, хотя разве можно забыть за месяц привычки того, с кем ты был как одно целое. Я не разделял твоей любви к музыке, не люблю пианино, поэтому и не слушаю. Но сейчас… наверное, скучаю. Песня на повторе крутится уже который раз, раз за разом вызывая табун мурашек по спине. Я не могу свернуть с дороги, хоть и знаю, что меня там не ждут. Как дурак улыбаюсь, подставляя последним, заходящим, но теплым лучам солнца, лицо. Улыбаюсь, стиснув сильнее зубы, но ведь улыбаюсь. Тепло, как тогда, но тяжело. Прошлое камнем тянет на дно под твою мелодию скинутую когда-то давно. Пианино плачет, и я.. пытаюсь не разреветься. Я верь мужик.
...Выдыхаю.
С легкостью уходил, с тяжестью, каменной, цельной, как валун, лежащий где-то в горах, небольшой, но никогда не поднимешь и не сдвинешь сам. И он тянет, обмотанный веревкой и привязанный другим концом петлей мне за ногу, вниз. И я даже не сопротивляюсь. Тону, только призрачно надеясь на спасение, которому, в общем-то, и не суждено сбыться – слишком быстро я погружаюсь. Рука еще тянется вверх, разгоняя пузырьки последнего выпущенного воздуха из легких, к солнце, к свету, там мог бы быть и ты. Но ты ведь не знаешь, что я тону.
Осталось совсем немного, пара поворотов направо и от светофора в первую арку старых домов. Поднимаю взгляд – наше окно, открытая форточка – ты опять куришь. На балконе чужие вещи, но ноги все еще ведут меня туда.
Остановись. Ты закончил все это. Ты ушел. Так зачем возвращаешься?
Оплатить счета, – сам себе улыбаюсь, но захожу в подъезд.
В кармане звенят ключи. Да, так и не вернул, не смог, не хотел. Оставил.
Не могу открыть дверь. Рука не поднимается. И мелодия, как назло проникает все глубже. Глубокий вдох. Неожиданно открытая тобой дверь – ты теперь куришь не только на кухне. В губах зажата сигарета, волосы по-домашнему растрепаны, мой любимый свитер на тебе, будто бы ждал гостей, цепочка на открытых ключица – могу рассматривать тебя вечно. И улыбка моя не хочет появляться на губах. Ты молчишь. Я стою все еще в наушниках. Лишь губами: «Привет. Я не знаю почему пришел».
-Зайдешь? – отрицательно машу головой и протягиваю ключи. Рука предательски дрожит. И мне страшно. Боюсь почувствовать твое прикосновение. Это как в той воде, в которой тону, когда уже все решено и нет надежды, когда смирился с концом, почувствовать твое прикосновение и пожалеть, закричать, заполнив полностью легкие водой. И рваться, рваться вперед, вверх, к поверхности, к свету, к тебе… но камень. И жалеть все оставшееся время о том, что слишком поздно.
Ты не спешишь забирать их. Делаешь глубокую затяжку, относишь от губ сигарету, выдыхаешь тонкой струйкой серый дым. Не слышу, но понимаю, что из квартиры тебе кто-то что-то говорит.
- Сейчас, - выходишь на площадку, чуть прикрыв за собой дверь. Несколько затяжек. – Прости, я курю еще больше, но собираюсь бросить, - отводишь взгляд, тушишь бычок. – Пусть у тебя будет, на всякий случай. Я замки не меняю.
Я читаю слова по губам, не слыша твой голос.
Сжимаю холодный металл в руке, он напоминает о том холоде в нашей тепло квартире. Заходишь домой, закрываешь дверь, а я все еще стою. Кажется, вот-вот и изо рта потечет та вода, что заполнила легкие во время крика, но она неожиданно скатывается горячими дорожками по щекам. Я тону. Тону под твою мелодию плачущего пианино. Но продолжаю стоять.
С другой стороны, повторив: «Да, сейчас», по двери на пол опустишься ты. Я не буду знать, что где-то рядом, с таким же цельным камнем, тянущим на дно, тонешь ты.